Douce moitié (мой перевод с квебекского)

Она мне попалась в библиотеке. маленькая, красная, с пометкой Amour на корешке:) не смогла оторваться)) нежная, трогательная история о предложении руки и сердца, написанная мужчиной.

Понравилось настолько, что появилось непреодолимое желание перевести ее на русский) хотя бы первые 30 страниц... (на красоту и литературность не претендую))), после русского текста оригинал)

Нежная половина

Нежная половина - это не просто понятие. Это книга полная чувственности, юмора, вопросов. И чтобы вам это доказать, вот первые 30 страниц книги.

Я ничего не делаю наполовину. Вот увидите.

• • •

Осенний вечер, четверг, гостиная, пол грязный, жизнь прекрасна; прекрасна и обыкновенна. Я вот уже пять минут как встал и сейчас ищу что же я собирался делать пятью минутами ранее. Сидя на диване, Жюли смотрит на меня своими сверхъестественными глазами.

- Ты мне мешаешь, Матье.

- Прости.

- Ну отодвинься же. Я не могу смотреть телевизор сквозь твой свитер.

- Нет, я знаю, но я ищу, что я собирался сделать.

- Ну иди поищи в другом месте, любимый.

- Где, например?

- Не знаю. Под холодильником?

            И как обычно, она права. Наклоняясь, чтобы заглянуть под холодильник, я ощутил укол внизу спины, и это было как раз то, что я и хотел сделать: я собирался выпить адвил, чтобы облегчить мои боли в спине. Кроме того, под холодильником, я нашел список продуктов, написанный месяца два назад, который туда проскользнул незамеченным.

- Мы купили маринованные огурчики, дорогая?

- Что?

- Маленькие маринованные огурчики?

- Когда?

- Не знаю. Месяца два назад, вроде.

- Должно быть, нет.

- Это из-за твоих магнитов.

- Что с моими магнитами?

- Ну. Они довольно милые, но они плохо держатся…

- Да, но они в форме помидоров.

- Да, я знаю, это помидоры.

- Помидоры это мило.

Я выпил адвил, с апельсиновым соком. Когда я закрыл дверцу холодильника, на пол упал помидор. Когда я наклонился, чтобы его поднять, меня пронзила боль в спине. Это замкнутый круг, все началось сначала.

- Все началось сначала.

- Ты о чем?

- Ни о чем.

- Ну тогда помолчи, я пытаюсь слушать телевизор.

- Прости, моя милая. Что ты смотришь?

- Новости.

- А, ок.

• • •

Жюли. Любовь моей жизни, ежедневное вдохновение, увлеченная глупышка, увлекательный свет. Упрощенная чистота, маленькая милашка, которая заставляет меня мечтать, достаточно забавная, чтобы заставить меня смеяться, в меру глупенькая, чтобы смеяться над моими шутками. И достаточно лучезарная, чтобы смеяться надо мной, когда это уместно. И, как это всегда уместно, она лучится.

- Ты лучишься, Жю.

- Так не говорят.

- Не говорят?

- Нет.

- Это глупо.

- Нет, не глупо. Это просто так и есть.

- Ну, я просто хотел сделать тебе комплимент.

- Ну найди такое слово, которое говорят.

- Ты восхищающая.

- Нет-нет.

Я сел рядом с ней, перед телевизором с новостями, и она прилипла ко мне, как отражение, милое отражение, лучистая нежность.

Через час у нее заболела шея, я костлявый. Она приподнялась на пальце или двух, и краем глаза я увидел край ее глаза, со всей серьезностью, которую он выражал, и я немного испугался. Небольшая дрожь прошла сквозь мои кости, я и вправду костлявый. Это глупо, жизнь и тревоги, привычки, которые нас окружают, это пугает. Я приготовился, я видел ее серьезный край глаза, и я немного трясся, без причины, просто дрожь.

- Матье, мне нужно с тобой поговорить.

Вот дерьмо. Матье, мне нужно с тобой поговорить, это не бывает хорошо, никогда. Кроме тех случаев, когда вас не зовут Матье, но это не мой случай. Вот дерьмо.

- Это не может подождать? Я смотрю телевизор.

- Это реклама.

- Да, но мне нравится эта реклама.

- Это реклама Canadian Tire.

- Да, но нам, возможно, она нужна, эта штука для автомобиля, этой зимой.

- А что в ней такого?

- Ну, я просто беспокоюсь о нашей машине.

- Ты глупыш. И потом, это не наша машина, это твоя машина.

            Снова дерьмо. Еще вчера это была наша машина. И вот она стала моя.

- Машина стала моя?

- Ты почему защищаешься?

- Ну… Ты знаешь… Ты мне только что сказала, что тебе нужно со мной поговорить.

- И это тебя беспокоит?

- Ну да, меня это беспокоит.

- Так же, как и твоя машина?

- Ну, все же немного больше…

- Прекрати быть таким глупым. Не беспокойся, ничего серьезного. Я просто хочу тебя кое о чем спросить, просто мелочь.

Девушки, проклятые машины дьявола, их сложно понять. Я немного успокоился, но лишь немного. Наполовину легче. Ей нужно кое о чем меня спросить, просто мелочь, это всегда относительно. Когда это «Ты помыл за собой ванну вчера?», или «Ты мог бы мне подать салфетку?» - это на самом деле мелочь. Но когда это «Ты меня любишь?», это огромная мелочь.

- О чем ты хочешь меня спросить, Жю?

- Ты меня любишь?

Огромная мелочь.

Нужно ответить да, всегда, и добавить к этому искренний поцелуй, или неискренний в разумных пределах.

По крайней мере, не следует задавать себе вопрос.

Но я дурак. И я задал себе вопрос. Жюли, любовь моей жизни, люблю ли я тебя?

И внезапно, чувство, что я провел четыре последних года своей жизни, спрашивая себя об этом. И каждый раз тот же ответ,  тот же путь, на который я возвращаюсь снова и снова.

С тех пор, как мы вместе, Жюли, по вечерам, чтобы уснуть, я думаю о тебе. С другими девушками, раньше, я придумывал разные истории, истории о красотках, которые у меня были, истории супергероя, и мне от этого становилось хорошо, это помогало мне уснуть. С тех пор, как я засыпаю от твоего тепла, мне больше не нужны другие красотки, не нужно больше чувствовать себя сильным и нежным и хорошим и супергероем. Просто нужно чувствовать себя самим собой, и я засыпаю. Когда ты в моих глазах, когда твоя кожа под моими ладонями, это все, что мне нужно, я люблю тебя.

Да, я люблю тебя, Жюли.

• • •

Но я ей этого сразу не скажу. В любом случае. Нужно немного позабавиться.

- Почему ты меня о этом спрашиваешь?

- Чтобы знать.

- Ты думаешь, что я тебя не люблю?

- Я этого не говорила… Я просто хочу знать.

- Ок. И если я отвечу, у тебя еще будет подвопрос?

- Ну, это зависит…

- Это зависит от чего?

- Ну, от твоего ответа.

- Тогда лучше мне не отвечать…

Определенно, нужно сначала позабавиться. Особенно когда она пытается быть серьезной.

- Ну не дурачься, пожалуйста, я пытаюсь быть серьезной.

- Да, я знаю.

- Fuck, ты меня любишь?

- Так же, как и маленькие маринованные огурчики.

- Ты дурак.

- Да, точно, это правда.

И мы перестаем разговаривать, пауза в глупости, как изображение, которое затухает, улыбка, которая исчезает, она устала от моих шуток. Она ушла в туалет. Я посмотрел на ее ягодицы, когда она вставала с дивана, они были прекрасны. Когда она вернулась, я спросил, все ли хорошо получилось. Она не засмеялась. Маленький странный момент, когда ты не уверен, ты в дерьме или нет. Рассердилась она или нет. Момент, когда ты говоришь шутку и не знаешь, она не смеется из-за твоей пошлости или из более глубокого чувства.

И после этого странного момента, пятнадцать минут, пауза в гостиной, интермедия в белых облаках, которые ничего не напоминают, просто белые глупые облака. Пятнадцать минут пустой тишины.

Пятнадцать минут смотреть телевизор, полный новостей и рекламы и красивой жизни, и мускулистых парней, и фигуристых девушек, и искрящихся тел, и хрустящих роз, и блестящей кожи… Мы теряем реальность с телевидением, я теряю реальность. Это твердый пузырь с волшебными стенами. Убежище, тишина, как оазис, полурай, который делает мою голову off, мои глаза on, мой рот mute, мое сердце pause, а мою жизнь включает на замедленный режим.

Когда есть телевидение  не хочу пробуждаться. Это всегда Жюли меня пробуждает.

- Маленькие маринованные огурчики?

- Да, моя красавица?

- Ты их как любишь?

- Я их люблю больше всего на свете.

- Правда?

- Да, правда.

Она прилипает ко мне, горячая, она обнимает мою шею. Я успокаиваюсь. То, что она не смеялась, не обернулось глубокой обидой.

Позднее, возвращение в реальность, реальность телевидения. Телереальность. Для меня, это Жюли и я сидим на диване и слушаем что-то или ничего, не важно, это моя телереальность, для меня. И возвращение к пустым разговорам.

- Матье?

- Да?

- Какой у тебя рост?

- Не знаю, 5 футов 11…

- Ты ниже.

- Нет.

- Да, ты ниже.

- Ну если ты говоришь… Почему ты хочешь это знать?

- Просто. Просто, чтобы тебе сказать, что ты коротышка.

- Я не коротышка.

- Да, ты коротышка.

Пустые разговоры, это часто бывает с Жюли, это составляет часть наших вечеров по четвергам, и других наших вечеров тоже. Разговоры с улыбкой, ничего кроме улыбок в конце фраз, редко столкновения, редко повышение голоса.

Жюли, она прекрасна. Когда она мне говорит ерунду, когда она мне рассказывает всякую чушь, я смотрю ей в глаза, и я ее считаю такой прекрасной… Светящаяся, каждый раз, светящаяся, это мое солнце. Моя Жюли-Солнце, моя. Я мог бы быть ростом 2 фута 4, быть розовым фламинго, если я смотрю в ее глаза, у меня появляются облака под ногами.

И мне хотелось бы умереть, если рай так хорош.

• • •

И еще реклама, всегда реклама. Я почувствовал дуновение ветра, и подвопрос, который он нес.

- Если ты меня так любишь, как говоришь…

- Да?

Немного страха.

- …

- …

Немного молчания.

- Если ты меня так любишь, как говоришь, ты думаешь, мы проведем остаток нашей жизни вместе?

- Уф…

Немного замешательства.

- Что уф?

- Ну, я не знаю, забавный вопрос.

- Нет, это не забавный вопрос.

- Ну, я не знаю, думаю, что да. Почему бы и нет? А ты что об этом думаешь?

Немного защиты.

- Я не вижу причины, почему бы нам не провести жизнь вместе.

- Ну, и я тоже.

Провести мою жизнь с такой девушкой, я не знаю. Я сказал да, чтобы спасти себя от многокилометрового бега. Но я не знаю. Честно, я не знаю. В последний раз, когда я сказал девушке, что проведу с ней остаток жизни, это была Анни, и она меня достала через шесть месяцев, я ее бросил перед кассой Мак-Дональдса, с МакЧикен, который она даже не съела. И еще раньше, была Мари-Ноэль. Да, да, остаток нашей жизни. Двумя неделями позже она меня бросила после обыкновенного секса, потому что больше не было страсти, и я был почти доволен.

Тогда да, Жюли, остаток нашей жизни, если тебе это доставит удовольствие, но нет, я не знаю.

- Да. Жю. Да. Остаток нашей жизни.

- Правда?

- Да, правда.

Она меня поцеловала, еще раз, горячие губы, ммм. Но тут же под-подвопрос.

- Почему ты мне не предлагаешь пожениться?

• • •

И вот.

Вот причина для этой книги. Отправная точка моей тайны. Источник моего размышления.

Просьба о просьбе.

Жюли, которая меня просит попросить ее выйти за меня. Что мне делать? Что бы вы сделали?

Я нервно засмеялся, я сменил канал, я нашел документальную передачу про выдр, я притворился, что мне интересно. Я не ответил, должно быть, она подумала, что я подумал, что она пошутила. Но я знаю, что нет. Я ее знаю. Жюли, она не шутит с такими вещами.

Просьба о просьбе. Не о чем шутить. Начало размышления. Я, который не любит размышлять.

Douce moitié

Douce moitié, ce n’est pas juste un concept. C’est un livre plein de sensibilité, d’humour, de questionnements. Et pour vous le prouver, voici les 30 premières demi-pages du livre.

Je ne fais rien à moitié. Vous allez voir.
• • •
Un jeudi soir d’automne, dans le salon, le plancher est sale, la vie est belle, belle et ordinaire. Je suis debout depuis cinq minutes, en train de chercher ce que je voulais faire cinq minutes plus tôt. Assise sur le sofa, Julie me regarde avec des yeux bioniques.
— Tu me caches, Matthieu.
— Scuse.
— Ben, tasse-toi. Je peux pas voir la télé à travers ton chandail.
— Non, je sais, mais je cherche ce que je voulais faire.
— Ben va chercher ailleurs, mon amour.
— Où, mettons ?
— J’sais pas. En dessous du frigo ?
Et comme toujours, elle avait raison. En me penchant pour regarder sous le frigo, j’ai senti un pincement dans le bas de mon dos, et c’était ça que je voulais faire : je voulais prendre une Advil pour soulager mes maux de dos. Et en plus, sous le frigo, j’ai trouvé la liste d’épicerie d’il y a deux mois, qui avait glissé là swish, sans que personne ne le remarque.
— On avait-tu acheté des cornichons sucrés, finalement, chérie ?
— Quoi ?
— Des petits cornichons sucrés ?
— Quand ça ?
— Je sais pas. Y’a deux mois, genre.
— Ça doit pas.
— C’est à cause de tes aimants, ça.
— Qu’est-ce qu’y’ont, mes aimants ?
— Ben. Sont ben cutes, là, mais ils collent pas ben ben…
— Oui mais y sont en forme de tomate.
— Oui, je sais, c’est des tomates.
— C’est cute, des tomates.
J’ai pris une Advil, avec du jus d’orange. Quand j’ai refermé la porte du frigo, une tomate est tombée par terre. Quand je me suis penché pour la ramasser, j’ai eu mal au dos. C’est un cercle, on était revenu au début.
— On est revenu au début.
— De quoi tu parles ?
— De rien.
— Ben parle pas, d’abord, j’essaie d’écouter la télé.
— Je m’excuse, ma belle. Qu’est-ce que tu regardes ?
— Une émission.
— Ah, ok.
• • •
Julie. Amour de ma vie, inspiration quotidienne, nounoune amusée, lumière amusante. La pureté simplifiée, la petite pitoune cute qui fait rêver, juste assez drôle pour me faire rire, juste assez niaiseuse pour rire à mes jokes. Et assez lumineuse pour rire de moi quand c’est le temps. Et comme c’est toujours le temps, elle irradie.
— T’es irradieuse, Ju.
— Ça se dit pas, ça.
— Ça se dit pas ?
— Non.
— C’est poche.
— Ben non, c’pas poche, c’est juste ça.
— Oui mais moi je voulais te faire un compliment.
— Ben trouve un mot qui se dit.
— T’es raviolante.
— Nono.
Je me suis assis à côté d’elle, devant la télé à émissions, et elle s’est collée contre moi, comme un réflexe, réflexe gentil, douceur irradieuse.
Au bout d’une heure, elle avait mal au cou, je suis osseux. Elle s’est relevée d’un pouce ou deux, et d’un coin d’œil, j’ai vu le coin du sien, avec tout le sérieux qu’il transportait, et j’ai eu un peu peur. Une fraction de frisson qui a traversé mes os, je suis osseux, vraiment. C’est niaiseux, la vie et les angoisses, les habitudes qu’on contourne, ça fait peur. Je m’attendais à une caresse, j’ai eu un coin d’œil sérieux, j’ai un peu freaké, sans raison, vraiment, juste un frisson.
— Matthieu, faut que je te parle.
Shit. Matthieu, faut que je te parle, c’est jamais bon. Sauf quand on s’appelle pas Matthieu, mais c’est pas mon cas. Alors shit.
— Ça peut pas attendre ? Je regarde la télé, là.
— C’est une annonce.
— Oui mais je l’aime, cette annonce-là.
— C’est une annonce de Canadian Tire.
— Oui mais on en a peut-être besoin, d’une gugusse solaire pour que l’auto parte cet hiver…
— Bon, qu’est-ce qu’y’a, là ?
— Je suis inquiet pour notre char.
— T’es nono. Pis en plus, c’est pas notre char, c’est ton char.
Reshit. Hier encore, c’était notre char. Là c’était rendu mon char.
— C’est rendu mon char, là ?
— Pourquoi t’es sur la défensive de même ?
— Ben… T’sais… Tu viens de me dire qu’il faut que tu me parles.
— Pis ça t’inquiète ?
— Oui, ça m’inquiète.
— Autant que ton char ?
— Un peu plus, même…
— Arrête d’être niaiseux, là. Inquiète-toi pas, c’est rien de grave. J’ai juste un petit quelque chose à te demander.
Les filles, maudites machines du diable, c’est dur à comprendre. J’étais rassuré un peu, mais pas tant que ça. Demi-soulagé. Elle avait un petit quelque chose à me demander, un petit quelque chose, c’est toujours relatif. Quand c’est « as-tu lavé le bain hier soir après ton bain ? », ou « me donnerais-tu un Kleenex ? », c’est petit pour vrai. Mais ça peut être « tu m’aimes-tu ? ». Quand c’est « tu m’aimes-tu », c’est petit gros.
— Qu’est-ce que tu veux me demander, Ju ?
— Tu m’aimes-tu ?
Petit gros.
• • •
Il faut répondre oui, toujours, et accompagner ça d’un beau gros bec sincère, faux-sincère à la limite.
Surtout, il faut pas se poser la question.
Mais moi, je suis épais. Alors je me suis mis à me poser la question. Julie, amour de ma vie, est-ce que je t’aime ?
Et soudain, le sentiment que j’ai passé les quatre dernières années de ma vie à me demander ça. Et chaque fois, la même réponse, et le même chemin pour m’y rendre, des bouts de vie qui émergent.
Depuis qu’on est ensemble, Julie, le soir, pour m’endormir, je pense à toi. Avec les autres filles, avant, c’était pas comme ça. Avant, avec les autres, je m’inventais des histoires pour m’endormir, des histoires de pitounes dont je sauvais la vie, des histoires de super-héros, ça me faisait du bien, ça m’endormait. Depuis que c’est avec ta chaleur que je m’endors, je n’ai plus besoin des autres pitounes, plus besoin de me sentir fort et doux et bon et super-héros. Juste besoin de me sentir moi, et je m’endors. Je m’endors avec toi dans les yeux, avec ta peau sous mes mains, c’est tout ce qui me faut, je t’aime.
Oui, je t’aime, Ju.
• • •
Mais je ne lui dirai pas tout de suite. Quand même. Faut bien s’amuser un peu.
— Pourquoi tu me demandes ça, ma belle ?
— Pour savoir.
— Tu penses que je t’aime pas ?
— C’est pas ça que j’ai dit… Je veux juste savoir.
— Ok. Pis si je te réponds, t’as-tu une sous-question ?
— Ça dépend.
— Ça dépend de quoi ?
— Ben, de ta réponse.
— Faque je suis mieux de pas répondre…
Faut bien s’amuser un peu. Surtout quand elle essaie d’être sérieuse.
— Niaise-moi pas, s’il te plaît, j’essaie d’être sérieuse, là.
— Oui, je sais.
— Faque tu m’aimes-tu ?
— Autant que les petits cornichons sucrés.
— T’es épais.
— Ben quoi, c’est vrai.
On a arrêté de se parler, une pause dans la niaiserie, comme une image qui s’éteint, un sourire qui s’estompe, elle était tannée que je niaise. Elle est allée à la toilette, j’ai regardé ses fesses quand elle s’éloignait du sofa, elles étaient belles. Quand elle est revenue, je lui ai demandé si ça avait bien été, à la toilette. Elle a pas ri. Le petit moment bizarre pendant lequel t’es pas sûr si t’es dans la marde ou pas. Si elle est en crisse ou pas. Le moment où tu fais une joke, et tu sais pas si le pas-de-rire vient de la joke plate, ou d’un sentiment plus profond.
Et après le moment bizarre, quinze minutes, comme une pause dans le salon, intermède de nuages blancs qui ne ressemblent à rien de précis, juste des nuages blancs niaiseux. Quinze minutes de silence vide.
Silence à regarder la télé, pleine d’émissions et d’annonces et de beau monde, des gars musclés, des filles courbées, des corps étincelants, du rose croquant, de la peau léchable. On perd la réalité, avec la télé, je perds la réalité, c’est une bulle solide, des murs magiques. Un refuge, le silence comme un oasis, le simili-paradis qui met ma tête à off, mes yeux à on, ma bouche à mute, mon cœur à pause et ma vie au ralenti.
Quand il y a la télé, je ne veux pas trop me réveiller. C’est toujours là que Julie me réveille.
— Les petits cornichons sucrés, là ?
— Oui, ma belle ?
— Tu les aimes comment ?
— Je les aime plus que tout au monde.
— Pour vrai ?
— Oui, pour vrai.
Elle m’a collé, colle chaude, m’a embrassé dans le cou. J’étais rassuré, le pas-de-rire de tantôt venait de la joke plate, pas d’une rancœur profonde.
Après, le retour à la réalité, celle de la télé. La télé-réalité. Pour moi, c’est Ju et moi dans le sofa, à écouter rien du tout ou quelque chose, c’est pas important, c’est ma télé-réalité à moi. Et le retour des conversations vides.
— Matthieu ?
— Oui ?
— Tu mesures combien ?
— Je sais pas, 5 pieds 11…
— T’es plus petit que ça.
— Non.
— Oui, t’es plus petit que ça.
— Si tu le dis. Pourquoi tu veux savoir ça ?
— Pour rien. Juste pour te dire que t’es petit.
— J’suis pas petit.
— Oui t’es petit.
Conversations vides, c’est souvent le cas avec Julie, ça fait partie de nos jeudis soirs, et de nos autres soirs aussi. Conversations sourires, sans rien d’autre que des sourires au bout du compte, rarement la guerre, rarement les voix qui montent.
Julie, elle est belle. Quand elle me dit du vide, quand elle me raconte des n’importe quoi, je la regarde dans les yeux, et je la trouve tellement belle. Lumineuse, chaque fois, lumineuse, c’est mon soleil. Ma Julie-Soleil à moi, je pourrais bien mesurer 2 pieds 4, être un flamant rose, si je la regarde dans les yeux, je suis ennuagé autour des pieds.
Ça donne presque le goût de mourir, trouver le paradis si beau.
• • •
Il y a eu des annonces, encore, il y a toujours des annonces. J’ai senti le coup de vent, et la sous-question qui venait avec.
— Si tu m’aimes autant que tu dis, là...
— Oui ?
Un peu de crainte.
— ...
— ...
Un peu de silence.
— Si tu m’aimes autant que tu dis, tu penses-tu qu’on va passer le reste de notre vie ensemble ?
— Euh…
Un peu de confusion.
— Quoi, euh ?
— Ben, je sais pas, c’est une drôle de question.
— Non, c’est pas une drôle de question.
— Ben. Je sais pas, j’imagine que oui. Pourquoi pas ? Toi qu’est-ce que t’en penses ?
Un peu de défensive.
— Moi je vois pas pourquoi on passerait pas notre vie ensemble.
— Ben moi non plus, d’abord.
Passer ma vie avec la même fille, je ne sais pas. J’ai dit oui, par prudence, pour éviter le débat, j’ai dit oui pour me sauver en courant pendant des kilomètres. Mais je ne sais pas. Pour être honnête, je ne sais pas. La dernière fois que j’ai dit à une fille que je passerais le reste de ma vie avec elle, c’était Annie, et je me suis tanné au bout de six mois, et je l’ai laissée devant la caisse au McDo, devant un McPoulet qu’elle n’a même pas mangé. Et la fois d’avant, c’était Marie-Noëlle. Oui oui, le reste de notre vie. Deux semaines plus tard, elle me laissait après une baise ordinaire, parce que la passion n’y était plus, et j’étais presque content.
Alors oui, Julie, le reste de notre vie, si ça peut te faire plaisir, mais non, je ne sais pas.
— Oui, Ju. Oui. Le reste de notre vie.
— Pour vrai ?
— Oui, pour vrai.
Elle m’a embrassé, encore, lèvres chaudes, mioume. Mais tout de suite, la sous-sous-question.
— Pourquoi tu me demanderais pas en mariage ?
• • •
Et voilà.
C’est la raison de ce livre. Le point de départ de ma confidence. La source de ma réflexion.
La demande de demande.
Julie qui me demande de la demander en mariage. Je fais quoi ? Vous feriez quoi, vous ?
Moi j’ai ri nerveusement, j’ai changé de poste, j’ai trouvé un documentaire sur les loutres, et j’ai fait semblant que ça m’intéressait. Je n’ai pas répondu, elle a dû se dire que je pensais qu’elle niaisait. Mais je sais qu’elle ne niaisait pas. Je la connais, Julie, elle ne niaise pas avec ces choses-là.
La demande de demande. Pas de quoi niaiser. Le début d’une réflexion. Moi qui n’aime pas réfléchir.